Мираж черной пустыни - Страница 93

Грейс попыталась думать об опустевшем Белладу. Но это напомнило ей о ее собственном одиночестве.

Она налила себе вторую чашку чая и прислушалась к ветру. У нее была Мона. Если бы не она, Грейс оказалась бы полностью поглощенной своим одиночеством.

Стараясь отвлечься от мрачных мыслей, готовых завладеть ею, она попыталась сосредоточиться на новых проблемах, которые требовали принятия решения. Прежде всего, это был вопрос о вакцине оспы, которую привозили из Англии в неактивной форме, потому что она плохо переносила доставку; прививка была просто жестом отчаяния. Был еще и проект с пеленками, который ей приходилось осуществлять с большим трудом: она направляла сестер в деревни, чтобы они показывали африканским женщинам, как необходимы пеленки малышам. Все еще оставались нерешенными вопросы с детьми, которые получали ожоги, свалившись в огонь очага, проблема обезвоживания новорожденных, которые не успевали получить лекарства вовремя; нужно было проверить работу фильтров для воды в каждой хижине, чтобы посмотреть, пользуются ли ими. Снова началась вспышка дизентерии, паразиты становились все большей заботой, несмотря на то что их стало меньше; проблемой становилось и недоедание из-за резкого увеличения прироста населения. Новорожденные продолжали умирать от столбняка из-за антисанитарных условий при родах. Список проблем казался бесконечным.

Грейс боролась с двумя постоянными препятствиями: недостатком образованности среди африканцев и по-прежнему существующим предпочтением племенных знахарей. Первое, она знала, постепенно удастся решить с помощью школ, книг и учителей; а второе едва ли получится преодолеть. Несмотря на усиливающееся воздействие на африканцев со стороны миссий, чтобы отвратить их от обращений к местным лекарям и знахаркам, традиционная медицина просто переходила на нелегальное положение. Многие ночи, когда Грейс не могла уснуть и стояла на веранде, чтобы подышать свежим воздухом, она видела в лунном свете неясные фигуры, входившие в хижину Вачеры.

Здесь был ее враг. Вачеру следовало остановить.

Отложив письмо Роуз в сторону, она потянулась к другому, которое получила от Джеймса. Грейс слышала, что гроза постепенно приближается. Джеймс писал:

...

«У нас здесь, в Уганде, те же самые проблемы, что и у тебя. Деревни располагаются слишком далеко друг от друга и так глубоко в джунглях, что миссионеры-медики не могут осмотреть всех и каждого. Эти люди умирают от простейших вещей! Диарея, обезвоживание, недоедание, инфекции — все, чего можно было бы избежать с помощью обычной профилактики, если бы была какая-то возможность просветить африканцев по вопросам здоровья. Грейс, я так много и часто бывал в деревнях, видел ненужные страдания и думал, что людям могло бы помочь какое-нибудь руководство для персонала, не имеющего медицинского образования, для таких, как я или Люсиль, или даже для самих аборигенов, к которому они могли бы обращаться за помощью! Ты тот человек, который должен написать такую книгу, Грейс. Мы будем молиться, чтобы однажды это случилось».

Ее глаза увлажнились, она отложила письмо в сторону. Книга вместо доктора. С простыми объяснениями и рисунками. Это именно то, что представлял себе Джеймс. Грейс засмотрелась на огонь, погрузившись в раздумья и слушая, как приближается буря.

— Ты ведь совсем не боишься грозы, не так ли? — спросила Мона.

Дэвид постарался придать своему лицу стоическое выражение. Ему хотелось сбежать в хижину, где спала его мать. Но это выглядело бы как трусость, а он должен показать дочери бваны, что ничего не боится.

Она дразнила его, заставляя сделать это.

В тот день они встретились возле реки, и Мона смело заявила, что вернулась в Кению навсегда. А Дэвид резко возразил ей, что это ненадолго. Они продолжали спорить друг с другом о том, кому принадлежит эта земля. Для Дэвида авторитетом была его мать, а для Моны — ее отец. Во время спора и возникла эта идея. Девочка принялась подзадоривать его встретиться в полночь на месте табу. Тот, кто окажется храбрее, тот и есть полноправный хозяин этой земли.

Поэтому Дэвид и пришел сюда в столь поздний час. Он стоял, прижавшись к стене хижины, в которой располагалась хирургическая операционная, чтобы доказать Моне свою смелость. Холодный ветер проникал сквозь его тонкую рубашку. Небо разорвала вспышка молнии, осветившая тяжелые черные тучи, которые несли дождь. Он не любил гроз, никто из кикую не любил их. Но это был необычный дождь, и Дэвид знал это. Жестокие бури, такие, как приближающаяся, случались здесь довольно редко. Они заставляли Детей Мамби задумываться о том, чем они прогневили Бога. Но не того мзунгу Бога Иисуса, для которого они пели песни по воскресеньям и которому молились в хорошие времена, а Нгаи — древнего божества кикую, к которому они обращались, когда пробуждались их первобытные страхи.

Ветер растрепал короткие черные волосы Моны. Ее комбинезон цвета хаки, под который была надета рубашка с длинными рукавами, раздувался, как шар. Она отправилась в постель полностью одетой, о чем ее тетя Грейс не узнала, потому что, когда она заходила, чтобы поцеловать ее и пожелать ей спокойной ночи, Мона натянула одеяло до самого подбородка.

— Давай посмотрим, какой ты смелый воин, — сказала девочка. — Предлагаю тебе войти внутрь! — И указала на дверь, ведущую в операционную.

Это был небольшой домик, чуть больше хижины, в которой Дэвид жил с матерью. Здесь не было веранды, в проеме висела деревянная дверь, которую Дэвид толкнул ладонями. Дверь со скрипом отворилась перед ним, сверкнувшая молния залила на мгновение ярким светом деревянный пол внутри, шкафы, электрическую лампочку, свисающую с потолка, и грубый стол для операций.