Мираж черной пустыни - Страница 107

107

— Белый человек привез Бога и церкви на земли кикую и стал проповедовать равноправие. Но я что-то не видел, чтобы африканцы и белые работали рядом друг с другом. Белые люди преданы вовсе не нам, а идее дальнейшей колонизации Африки. Они нанимают нас на работу за нищенскую оплату, а нам не разрешается даже показываться, когда они принимают пищу, мы можем сделать это только в качестве слуг. Говорю вам, братья, что любая форма многонационального правления в Кении все равно будет похожа на союз наездника и его лошади, который поддерживается только до тех пор, пока послушная лошадь несет своего хозяина к победе на скачках!

В толпе послышался одобрительный гул.

— Братья мои, — продолжал Дэвид, — нам рассказывали, что Великобритания постоянно протестует против того, как в современной Германии обращаются с евреями. Но я спрашиваю вас, разве с евреями в Германии обращаются хуже, чем с африканцами во всех колониях на этом континенте?

— Нет! — выкрикнули все.

— Подожди! — воскликнул один из стариков с дальнего края толпы. — Ты не прав, Дэвид Матенге! Белый человек принес нам любовь Господа Иисуса, и за это мы должны быть вечно благодарны ему!

— А Карл Маркс говорит нам, что религия — это опиум для народа, — выкрикнул Дэвид в ответ. — Ваш дух и мужество стали слишком слабыми из-за этого Господа Иисуса!

Толпа в ужасе замерла.

Он продолжил, и его голос гремел над склоненными головами слушателей.

— Сейчас белые люди добывают золото там, где оно зарыто возле озера Виктории, отвозят его в Европу! Они пользуются им, чтобы украшать своих жен. Мы тоже хотим украшать наших жен, и эта земля, в которой зарыто золото, принадлежит нам!

— Но чего же ты от нас хочешь? Что мы должны сделать? — воскликнули друзья Дэвида. — Как мы можем изменить то, что уже существует? У нас нет силы, которая сможет выступить против Британии.

— Мы должны требовать, чтобы для нас открывали лучшие школы и университет для коренного населения Кении. Мы должны двигаться медленно, становиться образованными, бороться за свои права в глазах наших колониальных хозяев. Мы должны помнить пословицу: «Плетеная сумка рвется сначала снизу…»

— Пословицы! — раздался ироничный голос откуда-то из толпы. Все головы повернулись в ту сторону, потому что это был голос женщины. — Ты прекрасно описываешь наши проблемы, Матенге, — выкрикнула Ваньиру, — но ты не предлагаешь нам решения, а всего лишь ссылаешься на ничего не стоящие пословицы!

Дэвид нахмурился. У Ваньиру была несносная привычка не показываться, когда это было нужно, и, наоборот, появляться, когда не надо! Девушке срочно нужен муж, решил он, который будет держать ее в узде. Он сделал вид, что не заметил ее.

— Я написал петицию, — сказал он, обращаясь к толпе, подняв вверх лист бумаги, — с требованием к правительству, чтобы оно открыло для нас университет в Найроби. Я передам ее по кругу, а вы все проставите там свои имена, и потом…

— А британцы подотрут им свои задницы!

Все снова обернулись к Ваньиру. На этот раз она с помощью локтей проложила себе дорогу в передние ряды, изумленные мужчины отходили в сторону, чтобы дать ей пройти. — Спрашиваю тебя во второй раз, Матенге. Какое решение ты предлагаешь кроме бесполезных пословиц и бумаг?

Он взглянул на нее сверху вниз.

— Мы победим. Если будем действовать сообща и с помощью слов.

— Объединение и сила! — выкрикнула она.

Дэвид почувствовал, как кровь в его жилах закипела. Гнев и похоть поднялись в нем одновременно. Он мог придумать только единственный способ разобраться с этой девушкой, но теперь был не самый подходящий момент, не на виду у тысячи глаз.

— Мы будем вести борьбу за свободу мирным путем! — сказал он.

— Нельзя говорить «мирная борьба», Матенге. Эти слова противоположны по смыслу и противоречат друг другу.

— Только через мирное противодействие мы сможем показать наше превосходство над белым человеком, как это делает Ганди в Индии.

Ваньиру сплюнула на землю.

— Разве лев показывает свое превосходство шакалу мирным противодействием? — Она обернулась к толпе и подняла руки вверх. — Британцы не поймут мирных переговоров, потому что они сами украли нашу землю с помощью силы. Насилие — это единственный язык, который они понимают!

Ряды слушателей зарокотали, как прилив. Одни хотели немедленно начать действовать дубинками и копьями; другие же нервно оглядывались по сторонам, опасаясь присутствия доносчиков и полиции. По иронии судьбы, первыми были старики и взрослые мужчины, а вторыми — молодежь.

Ваньиру взобралась на гигантский пень, придвинулась ближе к Дэвиду и протянула руки вперед. Почти в самое ухо она шепнула ему:

— Я была здесь в ту ночь, когда ты впервые слушал Йомо Кеньята в лесу! Ты забыл его слова! А я нет!

Глаза Дэвида широко раскрылись от удивления. Он уставился на нее, совершенно ошеломленный ее словами. Его пальцы до боли впились в бицепсы. Ее глаза, которые сейчас находились всего в нескольких сантиметрах от него, казалось, прожгли его мозг насквозь. Сейчас. Он хочет ее прямо сейчас, немедленно.

— Митинг окончен, — раздался низкий авторитетный голос. — Расходитесь по домам, вы все.

Ваньиру и Дэвид посмотрели вниз и увидели вождя Джона Мачину, который прокладывал себе путь в толпе своей серебряной тростью и аскеров-солдат, сопровождавших его.

— Спускайся вниз, Дэвид Кабиру, — приказал Мачина. — Ступай домой и забудь обо всех этих глупостях.

Дэвид вперил взгляд в грозного вождя. Краем глаза он заметил, что толпа начала расходиться, но был совершенно уверен, что его друзья ждут от него указаний. К тому же он почувствовал плотную грудь Ваньиры, которая прижалась к его голой спине.

107