Мираж черной пустыни - Страница 108

108

Дэвид сказал:

— Я не нарушаю закон, мзии.

Вождь хохотнул и покачал головой.

— Ты молодой и беспокойный, Дэвид Кабиру, такой же, каким был твой отец много лет назад. Прими во внимание пословицу, в которой говорится: «При большой спешке много клубней батата остается в земле, а если работаешь медленно, то сумеешь выкопать весь урожай».

Дэвид спрыгнул вниз и встал лицом к лицу со старым вождем. Они представляли странную пару — красивый мускулистый молодой парень, на котором были только шорты цвета хаки, и толстый седой вождь в длинной белой канзу и шкуре леопарда на плечах.

— Пословицы, — повторил Дэвид, — это все, что ты нам предлагаешь?

Люди вокруг нахмурились. У Ваньиру, стоящей на пне, перехватило дыхание.

Глаза Мачины сузились от гнева.

— Я же сказал, чтобы ты шел домой, мальчик, сейчас же, до того как окажешься в серьезной опасности.

Дэвид подумал о девушке, стоявшей позади него, она следила за ним надменным взглядом. Он собрал силы и заговорил жестким тоном:

— Мы все в опасности, мзии, с вождями вроде тебя.

Показалось, что вся Африка на мгновение замерла, а потом как будто бы весь континент повернулся к этому мальчишке, осмелившемуся бросить вызов вождю и стоящей за его спиной Британской империи. Но никто не заметил, что в это августовское утро на краю Найэри Дэвиду Матенге грозит серьезная опасность. Он знал, на какой риск идет, слышал о «несчастных случаях», происходивших в тюрьмах с мужчинами, которые осмеливались возражать Мачине. Однако здесь стояла Ваньиру, следила за ним, слушала, сомневаясь в мужестве Дэвида и его отваге. Ему надо было спасти свое лицо в глазах этой девушки; выстоять против Мачины, как если бы он был воином прежних времен, выслеживающим своего первого льва. Никто из присутствующих не подозревал о том, какой холод сжимает живот Дэвида, как пересохло у него во рту. Они заметили только внезапное и непонятное рождение нового, так необходимого им героя.

Джон Мачина кипел от злобы. Пока тянулись секунды, он пытался взвесить все аспекты создавшегося положения. Политические выскочки становились все более и более досадными явлением, как этот заморский агитатор Йомо Кеньята, они угрожали его удобному положению при британцах. Старый Джон Мачина ненавидел это новое поколение образованных людей. Они были умными, яркими, произносили прекрасные речи, а он не умел ни читать, ни писать и никогда не ходил в школу.

— Ты хочешь что-то сказать мне, мальчик? — спросил он тихим голосом с затаенной угрозой.

Тысячи ушей ждали ответа Дэвида. Ваньиру, возвышающаяся над ними, как черная статуя Свободы, хотела сказать что-то, но даже она сообразила, что должна хранить молчание в присутствии вождя.

Все тело Дэвида покрылось испариной.

— Это все, что я хотел сообщить вам, — произнес он, стараясь голосом заглушить громкий стук своего сердца. — Я говорю, что британцы, которые назначили вождей в племени кикую, сделали это совершенно произвольно, не учитывая компетентность или желание этих вождей помогать своему народу. Я говорю, что люди, назначенные белым человеком, недостаточно хорошо представляют интересы своего народа в правительстве, не защищают наших древних традиций, что они выступают в роли, которая чужда жизненному укладу народа кикую. Их единственный интерес состоит в соблюдении статуса кво.

Мачина сжал челюсти.

— Стало быть, ты говоришь и о своем родном отце, вожде Матенге.

— Да, это так, именно из-за его глупости и глупости наших отцов мы лишились своей земли. У них не было права продавать наше наследие белым людям.

Если Дэвид хотел оскорбить вождя, он не смог бы нанести ему большего оскорбления, чем это. Джон Мачина был из того же поколения, что и отец Дэвида, и он тоже продал свою землю белому человеку в обмен на табличку с указанием должности.

— Твой бесстыдный язык доведет тебя до тюрьмы, парень, — сказал Мачина, понизив голос так, чтобы его мог слышать только Дэвид. — Если я отправлю тебя за решетку, ты больше никогда не увидишь света дня.

Дэвид подавил дрожь, обернулся к толпе и сказал мощным громким голосом:

— Взгляните на вашего вождя, который пытается одновременно бежать рядом с ланью и охотиться вместе со львом!

Мачина дал знак аскари. Те начали приближаться.

Дэвид, весь дрожа от возбуждения, поймал на себе взгляд Ваньиру и выкрикнул:

— Наши вожди как собаки! Они лают, когда лают другие собаки, но ходят на задних лапках и делают трюки, когда хотят, чтобы их британские хозяева накормили их!

Когда двое солдат схватили Дэвида за руки, его голос поднялся еще выше:

— Вождь Мачина, ты Иуда Искариот!

— Арестовать его!

Дэвид попытался бороться с людьми, которые схватили его.

— Послушайте меня! — выкрикивал он в толпу, которая все больше волновалась и распалялась. Некоторые мужчины взяли в руки камни, старики неожиданно подняли вверх свои посохи и почувствовали, насколько они похожи на тяжесть копий прежних времен. — Почему мы должны хотеть стать такими, как европейцы? — спрашивал Дэвид. — Скольких европейцев вы видели, которые хотели бы быть как кикую?

— Ни одного! — дружно ответила толпа.

Мачина поднял вверх свою серебряную трость, чтобы призвать людей к молчанию. Когда восстановился порядок, он открыл рот, чтобы заговорить. Но тут раздался голос Дэвида:

— Помните, братья, человек, который не любит свою страну, не любит своих мать и отца, не любит и народ своей страны. А человек, который не любит ни мать, ни отца, ни свой народ, не может любить Бога!

108