Мираж черной пустыни - Страница 118

118

Грейс показала ей газету.

— В конце концов он не виновен, — сказала она, пока девушка читала. — Это другой парень — Мэтью Муноро. Он сам пришел в полицию и признался в том, что нанес удар ножом Артуру. Это был не Дэвид, как выяснилось.

Мона довольно долгое время читала статью. Грейс вдруг поняла, что она вовсе не читает, а просто смотрит на страницу.

— Очевидно, — принялась объяснять Грейс, — на него было оказано сильное давление со стороны народа, чтобы найти подлинного убийцу, который должен был заявить о себе и восстановить честь Дэвида. Они хотели, чтобы сын Вачеры выбрался из убежища, где скрывается, но он не мог этого сделать до тех пор, пока находился в розыске по обвинению в убийстве. Они говорят, что вождь Мачина попал под силу таху и теперь смертельно болен. Могу представить себе: этот парень Мэтью решил, что для него будет лучше предстать перед судом белого человека, чем рисковать получить проклятие от Вачеры.

Мона смотрела в сторону, ее взгляд был прикован к морю зеленых кофейных кустов, простирающемуся до самого подножия горы.

— Дэвид Матенге все равно виновен, — спокойно произнесла она.

— Но ты же сама сказала полиции, что не была свидетельницей удара ножом. А еще одним свидетелем был Тим, который потерял сознание и утверждает, что не видел ничего. Мона, этот парень признался.

— Дэвид Матенге, — тихо продолжила Мона, — виновен в смерти моего брата потому, что это был его побег из тюрьмы, из-за которого погиб Артур. Возможно, не он нанес смертельный удар ножом в спину моего брата, но смерть Артура на его совести. И однажды Дэвид Матенге заплатит за это.

Грейс откинулась назад. Это чудовищное несчастье разделило семью Тривертонов. Мона, погруженная в пучину горя, отчаяния и самобичевания, сидела здесь. Валентин сбежал и пытается излить свой гнев и беспомощность на беззащитных животных долины Серенгети. Роуз стала еще более незаметной и скрылась под сень своих драгоценных деревьев, а ее единственным компаньоном в отшельничестве по иронии судьбы стала Нджери — сводная сестра Дэвида.

— Мона, пожалуйста, спустись вниз и поговори с Джеффри.

— Я не желаю его видеть.

— И что же ты собираешься делать? Больше никогда ни с кем не встречаться до конца своей жизни? Это горе пройдет. Обещаю тебе. Тебе всего восемнадцать. Все твое будущее впереди — замужество, дети.

— Я не хочу выходить замуж или иметь детей.

— Ты не можешь так говорить сейчас, Мона, дорогая. Впереди еще так много времени. Все меняется. Если ты не выйдешь замуж, как ты собираешься жить?

— Ты никогда не была замужем.

Грейс замерла, глядя на племянницу.

— Ты любила когда-нибудь, тетя Грейс?

— Да, однажды… очень давно.

— Почему же ты не вышла за него замуж?

— Мы… не могли. Мы не были свободны.

— Я объясню, почему спрашиваю об этом, тетя Грейс. Я знаю, что не способна любить. Я много думала и поняла, что мы с Артуром были не такими, как все остальные люди. Теперь я ясно понимаю, что я такая же, как моя мать, родилась неспособной испытывать любовь. Она никогда не любила никого из нас. Когда я пытаюсь представить себе свою мать, я не вижу ее, тетя Грейс. — Мона расплакалась. — Она просто тень. Она не настоящая женщина. Так же, как и она, я никогда не смогу никого полюбить, а теперь, когда Артур умер, я буду одинока в этой жизни.

Мона расплакалась, и в голове Грейс возникли воспоминания: страшная февральская ночь восемнадцать лет назад, когда она помогла родиться почти задохнувшемуся ребенку прямо в вагоне поезда; первая улыбка и первые шаги Моны; похожая на обезьянку нескладная девочка, которая выскочила из «кадиллака» с криком: «Тетя Грейс! Мы вернулись домой! Я больше никогда не должна буду ездить в Англию!»

Внезапно перед Грейс пронеслась вся ее сорокасемилетняя жизнь.

— Мона, послушай меня, — сказала она, взяв ее руки в свои. — Кинжал, который опустился в тот день, все еще продолжает рвать сердце на части. Он вырвал из тебя жизнь и любовь. Не дай ему убить себя, Мона. Выйди из этой комнаты. Закрой ее и попрощайся с призраком, который живет в ней. Ты пока в мире живых. Артур не хотел бы, чтобы это было иначе. И совершенно точно в твоей жизни будет тот, кого ты сможешь полюбить, обещаю тебе.

Мона утерла слезы тыльной стороной руки. Взгляд ее аспидно-черных глаз стал суровым, голос звучал безнадежно.

— Я знаю, что мне предстоит, тетя Грейс. Теперь, когда мой брат умер, я окажусь наследницей Белладу Однажды все это станет моим, и эти плантации станут моей жизнью. Я научусь ухаживать за ними, выращивать кофе, быть независимой. Хозяином для меня станет Белладу И это станет той единственной вещью, которую я буду любить всегда.

В глазах Моны светился огонь, который неожиданно напомнил Грейс эпизод из прошлого. Она с Валентином стоит на том самом месте, на бесплодном холме, где будет построен дом, и слушает, как он рассказывает о планах преобразования этого дикого уголка природы. Грейс слышала в его голосе убежденность, видела странные огоньки в его темных глазах, когда он описывал ей свои мечты о будущем. Неожиданно для себя Грейс отметила, что вновь видит то же самое в глазах его дочери.

— Это будет очень одинокое существование, Мона, — грустно произнесла она. — Ты одна в этом большом доме…

— Я не буду одинока, тетя Грейс, потому что я буду очень занята.

— Ради единственной цели в жизни — кустов кофе?

— У меня есть кое-что, ради чего стоит жить.

— И что же это?

— Надежда увидеть, как Дэвид Матенге расплатится за свое преступление.

118