Мираж черной пустыни - Страница 46

— Ну, поторапливайтесь же, миссис Пемброук, — снова сказала Роуз.

Она была одета в бледно-розовое кисейное платье с глубоким круглым декольте, обрамленным большой оборкой. Светлые волосы, которые в скором времени собирались коротко обрезать и завить, были собраны на макушке; только вокруг лица струились несколько прядок. Когда Роуз выходила на островки света, пробивающегося сквозь деревья, она становилась похожей на прозрачную лесную фею.

Когда эта живописная маленькая компания вышла из леса на поляну, они увидели внизу Дом поющих птиц, незамысловатую клинику, к которой вела уже проторенная тропа, а чуть подальше — поляну с одинокой хижиной и древним фиговым деревом.

Роуз окликнула и помахала Грейс, но та ее не услышала.

Под соломенной крышей клиники толпились люди: беременные женщины, больные дети и страдающие зубной болью мужчины. После той памятной операции, проведенной в деревне два месяца назад, репутация Грейс распространялась по земле кикую как лесной пожар. Каждое утро теперь она просыпалась и видела ожидающих ее африканцев. Три раза в неделю к ней приезжала Люсиль Дональд и читала детям Библию.

Все было замечательно! Роуз чувствовала себя парящей над землей. Давно прошел шок, который она испытала в прошлом марте, когда приехала и увидела здесь удручающую картину. Несмотря на отсутствие дождей и ухудшающуюся экономику, на что жаловались все поселенцы, сейчас она не видела причин чувствовать себя несчастной.

Роуз замедлила шаг. Она отказывалась верить своим глазам: пожилая женщина и ее внучка снова были там. Они вновь отстраивали свою хижину! Какой по счету раз? Четвертый? Валентин снес все хижины, и семья Матенге переселилась за реку. Только эта знахарка и ее молодая преемница упрямо отказывались подчиниться его приказу: каждый раз, когда трактор сносил хижину, они возводили ее заново. Для Роуз это было загадкой.

Ей вспомнился последний визит этих двух женщин в лагерь. Впереди с гордо поднятой головой, увешанная бусами, медными украшениями и раковинами, шла старуха; следом двигалась молодая женщина с маленьким мальчиком на руках. Они кланялись, робко улыбались и говорили так тихо, что их едва было слышно. Мальчишка-слуга Грейс перевел: они никого не хотели обидеть, только предупредить бвана, что по какой-то неведомой причине их хижина продолжала рушиться и что они желают, чтобы их хижина стояла там, где она стоит, поскольку это было место, где они жили и где должны были продолжать жить, чтобы выполнять свой святой долг и служить предкам, которые обитали в этом фиговом дереве.

И это был их четвертый визит! Терпение и стойкость двух женщин кикую поразили Роуз. Все четыре раза они приходили с дарами в виде коз и бус, убеждали Валентина в том, что они никого ни в чем не обвиняют и не хотят проблем, а только желают напомнить духам ветра о том, что хижина стояла на священной земле и что ей никак нельзя было разрушаться.

Какими любопытными существами были для Роуз эти две женщины, очень похожие друг на друга, за исключением того, что бабушка была меньше и темнее, как и все пожилые женщины кикую. В них было море достоинства; даже мальчик, сидящий на бедре у матери, почтенно молчал, словно понимая важность ситуации.

Валентин напомнил им, что это его земля, поскольку он купил ее у вождя Матенге, и отослал их домой с мешками зерна и мешком драгоценного сахара.

И вот они снова трудились — старуха-знахарка и ее внучка, — возводя новую хижину, самостоятельно, спокойно и безмолвно. «Интересно, — подумала Роуз, — знают ли они о том, что Валентин назначил на завтра выкорчевку фигового дерева, чтобы построить на его месте поле для игры в поло?»

Чуть дальше, за палаточным лагерем, стоял символ незыблемого оптимизма Валентина — новенький пульпер — протирочная машина, только что привезенная из Вест-Индии. Несмотря на то что эта машина понадобится ему только через два или три года, когда созреет первый урожай кофе, она была уже готова и ждала того момента, когда сможет снять с первых плодов мягкую красную оболочку и отделить от нее кофейные зерна.

Пока миссис Пемброук укладывала Мону спать, Роуз решила пойти в импровизированную теплицу и собрать черенки, которые она привезла с собой из Англии.

Они не только смогли пережить дорогу из Суффолка прямо в сердце африканской засухи и смену климата, но и цвели сейчас буйным цветом. Она приказала садовнику водрузить их на тележку и отвезти к дому.

На месте перехода грязной разухабистой тропы в дорогу, ведущую к их имению, стояли большие величественные ворота с каменной аркой, на которой были выгравированы герб семьи Тривертон и название имения.

Леди Роуз улыбнулась, вспомнив выражение лица Валентина, когда тот увидел привезенный камень. Резчик по камню, представитель племени суахили, вложил в свое творение всю душу: буквы были одного размера, утолки украшены резными вензелечками. Это было настоящее произведение искусства — все согласились с этим, — и, несомненно, стоило больше, чем заплатил за него Валентин. Был только один маленький недостаток: название имения было написано неправильно.

«Белла Два» — велел высечь на камне Валентин в память о Белла Хилл, своем родовом имении в Англии. «Смотри только ничего не напутай: БЕЛЛА Д-В-А, то есть «второй дом». Понял?»

Мужчина заверил его, что он все превосходно понял, и в течение четырех месяцев старательно высекал на камне неправильное слово.

На лице Валентина было такое выражение… Все прыснули со смеху. Сэр Джеймс быстро сориентировался и попытался исправить положение, сказав: