Мираж черной пустыни - Страница 156

156

Мона прошла по тропинке между деревьями, растущими за Белладу. Еще до того как прийти на это место, она разглядела каменную крышу усыпальницы, похожую на древнегреческий храм, затерянный в лесах. Роуз потратила кучу денег на последнее пристанище своего возлюбленного, организовав также фонд, из которого впоследствии будут выделяться деньги на обустройство и поддержание постройки в порядке.

Беседка и оранжерея все так же стояли среди деревьев, но с северной стороны лес был расчищен. Мавзолей ярко сиял в лучах утреннего солнца. Это было величественное здание, особенно если учитывать, что его возвели в удивительно короткие сроки. Мона прикинула, что размерами оно напоминает небольшую пресвитерианскую церковь в Найроби и при необходимости может вместить человек пятьдесят. Но внутри мавзолей был пустым, там стоял лишь алебастровый саркофаг.

Мона застыла на дорожке, глядя на беседку.

— Боже мой! — воскликнула она и бросилась туда.

Африканская девушка воспользовалась приставной лестницей. Она обвязала один из шелковых шарфов вокруг шеи, перекинула конец через несущую опору конструкции, оттолкнула лестницу ногой и повесилась.

Даже отсюда Мона видела, что Нджери мертва.

— Мама? — позвала она. Мона окинула взглядом тихую рощу. Птицы и обезьяны вели свои разговоры где-то высоко в ветвях. Пятна солнечного света причудливо раскрашивали нижний ярус леса. Охваченная лучами солнца оранжерея походила на сияющую многоцветием жемчужину. — Мама!

Она устремилась к мавзолею. Двустворчатые двери были не заперты. Распахнув их, Мона оказалась в холодной пахнущей смертью темноте.

Единственный источник освещения — огонь в изголовье саркофага, который должен был гореть вечно, — наполнял комнату неровным мерцанием. Мона застыла в дверях, глядя на каменный гроб герцога и распростертую на нем величественную фигуру.

Леди Роуз словно заснула. Ее глаза были закрыты, а цвет лица мало чем отличался от белого алебастра, на котором она лежала. Красные ручейки тянулись от ее запястий к огромной луже крови на каменном полу.

Впоследствии медицинский эксперт скажет, что она умерла незадолго до рассвета, но перерезала вены примерно в полночь. А значит, леди Роуз умирала долго, в темноте, наедине со своим возлюбленным Карло.

42

Дэвид Матенге стоял у дороги и смотрел, как мимо проезжают грузовики. Он знал, кто едет в них, понимал, что означало их появление. Это новые эмигранты прибыли в Кению, чтобы поселиться здесь на фермах согласно новой программе британского правительства по устройству солдат.

Однажды такой план уже был претворен в жизнь в далеком 1919 году, когда в метрополии не знали, что делать с возвращающимися с войны и не находящими для себя работы солдатами. Дэвид думал, что тогда было решено просто распихать их по колониям. И вот опять в первые недели 1946 года возвращающиеся солдаты, видящие развал экономики Британии, получали гранты в виде земельных участков на «белых высокогорьях» Кении. Само собой, чтобы расчистить для них место, местное африканское население было выселено с лучших земель на свои исконные территории.

Просто какое-то безумие.

Какими же недальновидными были люди, управляющие империей, если считали, что африканцы в очередной раз станут терпеть такое отношение? Дэвид не мог этого понять.

Семена революции уже начали прорастать. Молодые кикую спрашивали друг друга: «Если на лучших почвах находится место для белых поселенцев, почему мы не можем селиться там?» Этих исполненных ярости молодых парней не устраивал ответ, что, если в ближайшее время не предпринять серьезных мер, разразится колоссальная экономическая депрессия и что только европейцы в отличие от африканцев обладают капиталом и международными связями, достаточными для получения быстрой прибыли. «Дайте нам шанс», — говорили кикую властям колонии, не думающим прислушиваться к ним. Так образовалась организация «Дикие парни Найроби».

Около сотни тысяч африканских солдат, вернувшихся из Восточной Африки по окончании одной из самых кровавых кампаний Британской империи, увидели в Найроби огромные новые дома, машины, отели и магазины, полные роскошных товаров.

Этих людей обучили многим полезным навыкам, но им не предоставляли возможности быстрого трудоустройства. Пятнадцать тысяч из них умели водить грузовики. Но они вернулись в страну, где грузовиков было не более двух тысяч. Для этих образованных и полных сил молодых людей, которые имели право требовать нормальной жизни за свою службу в армии, просто не нашлось рабочих мест. Исполненные досады и горечи, лишенные возможности отстаивать свои права законным путем, эти бездомные и безземельные люди стали устраивать тайные собрания по всей стране. И Дэвид понимал, что на этот раз они добьются своего и пройдут много дальше своих предшественников, которых в 1939 году остановила война.

К тому же Дэвид видел существенную разницу между нынешними недовольными и теми, кого он встретил на заре своей политической жизни. «Диких парней Найроби» учили воевать. Учили их белые офицеры.

Но этот путь сейчас был не для Дэвида; из-за своих собственных проблем он не мог позволить себя волноваться за судьбу своей страны. Во-первых, он тоже сидел без работы. Во-вторых, Ваньиру наконец-то забеременела.

Повернувшись спиной к дороге, Дэвид Матенге, двадцатисемилетний мужчина, обеспокоенный своим будущим, зашагал назад к реке, где на расчищенном участке стояли три глиняные хижины и был разбит огород. Там его ждали жена и мать. Они штопали одежду, пасли коз, носили воду, чинили крыши, варили пиво и готовили ужин, в то время как он, сын и муж, их защитник, их воин, приносил пользы не больше, чем дырявая бутылочная тыква.

156