Мираж черной пустыни - Страница 138

138

Мысль о Валентине словно навеяла стужу. Она надеялась, что он никогда не вернется.

Генерал был в оранжерее: подрезал саженцы дельфиниумов. Он посадил их в специальные коробки два месяца назад, и это было первым, что он сделал после выздоровления. Роуз толкнула дверь, чтобы лучше разглядеть его. Он стоял в преломленных стеклянным потолком лучах солнца, и от этого его силуэт казался каким-то размытым, сказочным. Вокруг него все также казалось нечетким. Окружающие его темно-синие и бледно-лиловые цветы словно были нарисованы акварелью; светло-зеленые листья наполняли эту картину свежестью. Сам мужчина, казалось, преобразился: высокий и сильный, он превратился в оливкового цвета бога, гуляющего по саду где-нибудь на Олимпе.

Он поднял глаза. Женщина не издала ни звука, он просто почувствовал, что она стоит там.

— Роза, — сказал он нежно.

Она вошла и поставила на пол корзину, в которой был их завтрак.

— Разве пришло время рассаживать цветы? — спросила она, подходя ближе и заглядывая в коробку. — Еще так рано.

— Только не в Кении! Эта страна просто удивительная, Роза. У вас тут такой мягкий климат — ни зимы, ни весны, ни осени. Природа не спит, цветы благоухают круглый год. — Он улыбнулся ей своей ослепительной улыбкой. — Это рай для садовника.

Карло Нобили, как стало известно Роуз, хорошо разбирался в цветоводстве. У себя в поместье, в Северной Италии, он выращивал цветы, все время экспериментируя, выводя новые виды и гибриды, и развел такой сад, которому, как он хвастался, завидовали даже в Ватикане. Однажды, когда он лежал в кровати и уже шел на поправку, генерал по достоинству и со знанием дела оценил успехи Роуз в цветоводстве. Так они узнали, что у них есть общие интересы. Позже, пока их платоническая и нежная дружба становилась все крепче, они часами обсуждали свое хобби, рассказывая друг другу о своих экспериментах, успехах и неудачах. Он научил Роуз обрезать бегонии, чтобы они цвели дольше. А она рассказала ему, как выращивать опаловые синие дельфиниумы, растущие только в Кении, один из которых она когда-то нашла в лесу и перенесла в свою рощу.

Он смотрел сейчас на нее, охваченную ореолом света, смягчающего яркий цвет ее платья. Оранжерея, запрятанная в сердце леса, казалась герцогу д'Алессандро зачарованной. Он жил в пронизываемом солнечными лучами сне, под ногами была плодородная земля, на которой росли прекрасные растения с клонящимися книзу листьями и великолепно пахнущими цветами. Каждый день к нему приходила эта красивая женщина, к которой ему очень хотелось прикоснуться и которая, как ему казалось, сошла прямо с картины Боттичелли.

— Вам хорошо спалось, Роза? — спросил он, подходя ближе.

У нее перехватило дыхание.

— Да. А вам, синьор?

— Да вы меня устроили как во дворце, — сказал он, махнув рукой в сторону угла, где размещалось его убежище: соломенный матрас, складной стул и умывальный столик с кувшином и тазом. — И называйте меня Карло.

Роуз покраснела и потянулась за корзиной. Она не могла объяснить, почему не может называть его по имени. Герцогу казалось, что их вынужденная близость, когда она выхаживала его, промывала раны, кормила, как маленького ребенка, помогала делать первые шаги, позволит ей называть его Карло. Но почему-то она этого не делала!

Он наблюдал, как она меняется по мере его выздоровления. Из нежной, но настойчивой медсестры, которая вернула его с порога смерти и делала все, чтобы облегчить его жизнь, она превратилась в стеснительное, пугливое создание, готовое от него убежать. Ему казалось, что чем больше он восстанавливал свои силы, тем меньше их оставалось у нее. Словно он подпитывался жизненной энергией за ее счет. Сейчас она не могла даже смотреть ему в глаза.

Она распаковала корзину, расстелила свежую скатерть и достала горячие пшеничные лепешки, масло, горшочек меда и чайник с чаем «Графиня Тривертон». Пока они ели, Карло тихо рассказывал о своем доме, поместье, где он жил один, потому как его жена умерла пять лет назад во время родов. Они с Роуз обсуждали садоводство, картины, музыку и книги, но никогда не касались темы войны или же его пребывания в лагере для военнопленных. Равно как и любых обстоятельств, связанных с его появлением и пребыванием здесь.

Каждый день Карло видел в ее глазах невысказанный вопрос: «Почему ты остаешься?» Она как будто боялась, что однажды он просто исчезнет. Он и сам часто задавался этим же вопросом, но не мог найти на него ответа. Было только чувство, что чем дольше он оставался, тем сильнее нуждался в этом.

Сейчас он жил во власти этого чудесного заклятия, которое заставило остановиться время, вырвав его из кровавых будней войны. Прошлого он не помнил, о будущем не задумывался. Но знал, что вскоре нужно будет вернуться в армию, чтобы в полной мере вкусить горечь поражения.

Утро они провели, ухаживая за завоевавшими награду орхидеями Роуз. Они полили их и переставили со света в тень. В ходе этого занятия Карло засыпал ее вопросами.

— Почему вы держите их в таких маленьких горшках, Роза? Мне кажется, в больших они бы росли лучше.

Когда несколько недель назад он впервые спросил ее об этом, она не знала, что сказать. Она попросту разучилась это делать — дома даже африканские слуги не приходили к ней за указаниями — и поначалу растерялась. Со временем она привыкла к его расспросам и поняла, что он действительно слушает то, что она ему говорит. Ей даже начало нравиться что-либо ему объяснять.

— Это южноафриканские орхидеи — орхидеи диза. Они любят цепляться корнями за стенки, и потому их лучше выращивать в маленьких горшочках.

138